— А все потому, что пожалели денег на хорошую сигнализацию, — с удовлетворением заключил Кароль свой рассказ.
Марина решила воспользоваться столь необычной разговорчивостью мужа, чтобы немного смягчить напряжённую атмосферу в доме. И подхватила тему. Хорошо, конечно, иметь правильную сигнализацию, а вот соседка рассказывала случай, когда даже охранники оказались причастными к угону машин. Один охранник. Его вроде как оглушили, поэтому он поздно поднял тревогу, похитители давно скрылись. А это был их человек…
Кароль почему-то разозлился и рассказ жены откомментировал коротко и раздражённо:
— Идиотизм.
До Марины дошло: ведь охранников в их посёлке Кароль отбирал лично. И бедная женщина, не желая портить столь хороший семейный вечер, в панике принялась мысленно перебирать другие темы, да вот беда: кроме как об угонах машин, способах убийства мужа и своём алиби, ни о чем другом сегодня не думала, так что и говорить вроде не о чем.
И тут, в отчаянии оглядываясь по сторонам и ёрзая на стуле, хозяйка случайно глянула на племянницу, и её осенило.
— А вот Юстинка собственными глазами видела… — робко начала она.
Будущая юристка всегда говорила правду и только правду, и в данном случае она деликатно поправила тётку:
— Лично я не видела, один парень из нашей группы рассказывал…
Кароль ни словом не поощрил девушку к дальнейшему повествованию, просто глянул в её сторону. Однако, поскольку во взгляде дядюшки не было ни злобы, ни раздражения, девушка сочла это разрешением продолжить.
Охотно и даже с жаром повторила она рассказ о неудавшемся угоне и героическом поведении автовладельца с пляжным зонтом. Удивительное дело, Вольский не скрывал своего интереса.
— С зонтиком, — задумчиво произнёс он. — С зонтиком?..
После чего замкнулся, до конца ужина просидев так, словно забыл, где находится и чем занимается. Даже не ответил на простой вопрос жены, кофе подать или чай. Очнулся, лишь съев все, что подсовывала ему супруга. Вставая из-за стола и глядя на оба напитка, поставленные перед ним Мариной, коротко бросил:
— В кабинет.
И опять не ясно, тащить в кабинет и то и другое или что-то одно.
Тоже не говоря ни слова, жена отнесла в кабинет и чай, и кофе.
Убирая со стола, Юстина поневоле думала о том, смогла бы она выдержать такую атмосферу в своём доме или нет. Какие-то дурацкие отношения между супругами, вечная смена настроений, никогда не знаешь, чего ждать в следующий момент. В принципе, оба они хороши. Это сегодня тётка какая-то непривычно тихая и угодливая, обычно она не оставалась в долгу, на грубость отвечала грубостью, сама провоцировала скандалы, а сегодня что-то тиха, как мышка, — сладкая мышка, прямо-таки истекающая кленовым сиропом. Не иначе как хочет дядюшку о чем-то попросить.
Во всяком случае, она, Юстина, по-прежнему будет соблюдать нейтралитет, ни во что не вмешиваться. Девушка загрузила посудомоечную машину, но не стала её включать, по опыту зная, что тётка могла ещё что-нибудь подбросить. Сочтя на этом свою миссию на сегодня законченной, девушка удалилась к себе.
Марина тоже решила, что на сегодня с неё достаточно, слишком уж дорого ей обходилась супружеская покорность. Оставив Кароля в покое, через четверть часа тётка поднялась к племяннице, решив ковать железо, пока горячо.
— Знаешь, я решила ему ни в чем не перечить, — начала она разговор, не обращая внимания на то, что племянница явно готовилась к лекциям. — Ты сама видишь, дитя моё, какой у твоего дяди тяжёлый характер. Но я его люблю, без него мне и жизнь не мила…
И Марина замерла в ожидании реакции собеседницы. Юстина молчала, не зная, как отреагировать, и не понимая, чего от неё хотят. Подождав, тётка спросила:
— Что скажешь?
А что тут скажешь? К откровениям тётки Юстинке было не привыкать, но раньше та или в истерике орала и топала ногами, или в истерике рыдала. Надо же было перед кем-то выплакаться и облегчить душу, а безответная племянница всегда слушала тётку с молчаливым сочувствием. Теперь же было что-то совсем другое. Тётка признавалась в безмерной любви к мужу, и Юстина понятия не имела, что на это сказать. В её голове не укладывалось, как можно пылать такой жаркой любовью к жирному грубияну, в грош не ставящему жену и думающему лишь о себе. Может, тётка с горя помешалась?
Однако будущая юристка была не только умной, но и находчивой девушкой. Да и на лекциях им не раз втолковывали, что юрист чем-то сродни дипломату, обязан найти выход из любого положения. Вот и теперь, не имея возможности кратко и чётко изложить своё мнение, Юстинка с чувством произнесла:
— Вот именно.
Ответ оказался верным. Столь дипломатичный отклик Марину вполне удовлетворил, и, воодушевившись, она затараторила:
— Я вот подумала — зачем нам эти вечные ссоры? Пусть будет так, как он хочет. Может, у него какие неприятности на работе, вот он и разряжается дома. А я потерплю, ничего. Любовь все вынесет. Иной раз скажу ему в ответ что обидное, а потом сама мучаюсь… А то возьмёт и сбежит на край света, он ведь такой горячий, такой порывистый. Ах, каким он был нежным и внимательным на Ривьере, в Париже, в Греции… сердце так и рвётся на части, улучить бы подходящую минуту, да и…
Тут Марина сообразила, что зарапортовалась, куда-то не туда её занесло, кого там на части разрывают?.. Ага, её сердце. Тоже глупо. С чего это оно на части разрывается? Должно бы просто замирать от счастья или чего ещё. Ведь она же безгранично любит мужа, обожает, грудью готова защищать от всех мирских невзгод, пылинки с него сдувать. И Юстина будет первым свидетелем.
— Нет, не рвётся, просто замирает. Я о сердце, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд девушки. — Раньше я иногда бывала несправедлива к Каролю, но теперь… никогда не стану его обижать, слова резкого не скажу, пусть он дома чувствует себя как в раю…
— Курррва!!! — прогремело вдруг на весь дом. — Не слышите, что ли, эту холер-рррную кошку?
Юстина вскочила со стула, Марина ринулась к дверям. Наверху, да ещё за разговором, они не слышали мяуканья. Оказалось, Пусъка, вернувшись с прогулки и не желая мокнуть под дождём, просила впустить её в дом. Сначала вежливо просила, но дверь ей никто не открыл, и кошка прибавила громкости. В данный момент её мяв мог бы и оркестр заглушить. Правда, Кароль Вольский никогда ни одно животное не обидел, ограничиваясь человеческими существами, с Пуськой всегда жил в дружбе, но кто может знать, на что он способен в бешенстве? Ещё дверью придавит. И потом отыграется на Марине. Почему-то он упорно не желает замечать её преображения в ангела. А сам хорош! Для любого нормального человека подняться с кресла, пройти тридцать шагов и открыть дверь кошке — пара пустяков, но не для этого подлеца. Нажрался сверх меры, встать ему лень, а орать на неё, безответную супругу, обзываться нецензурно… Вот и племянницы не постыдился. Да и то верно, зачем барину вставать, есть ведь домашняя рабыня…
А Пуська проскользнула в дом промокшая и обиженная. Вытерла свою пушистую золотисто-серую шубку об итальянский купальный халат Марины, выпила в кухне немного молока и свернулась клубочком на самой удобной диванной подушке. С хозяевами, манкирующими самыми элементарными обязанностями, она не намерена разговаривать.
Сверху величественно спустился Пуф, родной Пуськин брат, старше её на год, и улёгся на том же диване. Казалось, кто-то специально рассчитал и тщательно вымерил места, занимаемые братцем и сестрицей, — на одном и том же расстоянии от спинки, края и середины дивана.
Марина с Юстиной какое-то время любовались кошками. Будучи родственницами, тётка с племянницей, похоже, унаследовали от общих предков какие-то гены, связанные с кошками. Во всяком случае, обе сразу успокоились, испытывая просто небесное блаженство.
Некогда, на заре совместной супружеской жизни, Марина с Каролем завели собаку. На этом особенно настаивал Кароль. Он хотел, чтобы рядом всегда было верное, безгранично преданное существо. Однако очень быстро выяснилось, что и пёс мечтал о том же, ему тоже хотелось иметь рядом любящего и заботливого друга. Кароль на такую роль не годился. Возникли и другие сложности. Как-то раньше не думалось, что собака, помимо ежедневных забот, доставляет особые хлопоты при поездках за границу и прочих отлучках. И в результате собака выбрала себе другого хозяина. Она полюбила заядлого собачника, дальнего родственника Кароля, которому её часто подбрасывали и у которого она в конце концов осталась навсегда — к большой радости дальнего родственника и неудовольствию Кароля. Впрочем, он быстро утешился, и в доме загнездились кошки.
Марина в глубине души была этому рада. Не случайно она никогда не стремилась иметь детей, у неё попросту отсутствовал материнский инстинкт. А кошки — не младенцы, существа они независимые и в особой любви и преданности не нуждаются. Уезжая в отпуск, их поручали Хелене, и все были довольны. Хелена любила кошек, они же совсем не страдали от отсутствия хозяев.
